ИСПОВЕДАЛЬНЫЙ ТЕАТР ВАЛЕРИЯ МАСЛЮКА

Валерий Васильевич Маслюк, лауреат Государственной премии Республики Беларусь, выдаюўійся режиссёр, артист, драматург, поэт. Знаковое лицо для всего белорусского сценического искусства, а для Коласовского театра в особенности. Ведь здесь он начинал, делал первые творческие шаги, здесь он воплотил свои последние постановки, отсюда он ушёл в небытие, не дожив даже до полувека. Но память об этом прекрасном человеке и ярком художнике живёт и по сегодняшний день в сердцах тех, кто его знал, кто видел его спектакли.

Он жил стремительно, противоречиво, хотел себя попробовать в самых разных творческих сферах. Писал пьесы, стихотворения, занимался резьбой по дереву, мастерил мебель. Был чудесным рыболовом, хорошо готовил, выполнял графические работы. И всё у него получалось талантливо.

Детство и юношество

Родился Валерий Васильевич в селе Ропна Полоцкого района. Детство прошло в Ушачах, районном центре Витебской области. Был в семье единственным парнем, имел четырёх старших сестёр. В роду артистов не было. Родители труділісь рабочими в местном «Межколхозстрое». Мать мечтала, чтобы Валерий стал инженером. А он хотел стать то пожарным, то моряком. В его школьном аттестате красовались две «тройки» – по физике и химии. «Не любил точные науки» – признавался Маслюк потом, – потому списывал задачи у своего одноклассника, затем профессора Витебского мединститута Сергея Жараваронкава».

В детстве Валерия был озорником, часто дрался. А ещё участвовал в художественной самодеятельности. Хотел нравиться девушкам, было нормальное юношеское желание славы, потому и решил стать актёром.

Тогда конкурс в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии был 200 человек на место. Маслюку повезло – он попал с первого раза, и учился с удовольствием. Однако хриплый голос, две неудачные операции на связках поставили крест на его актёрской карьере. Значительно позднее, будучи уже главным режиссёром Могилёвского областного драмтеатра, сыграет в двух своих постановках: Янку Здольника в «Здешних»  Янки Купалы и Андрюса в драме Ю.Грушаса «Любовь, джаз и чёрт» и ещё позднее, уже в Коласовском, выйдет в центральной роли врача-психиатра в постановке «Большая грустная рыбина, которая ждёт» по собственной пьесе.

Ему хотелось независимости в творчестве и потому он решил стать режиссёром. Но тут его забрали в армию, служил в ракетных войсках. Через два года всё же таки поступил на режиссёрское отделение Белорусского государственного театрально-художественного института.

Начало творческого пути в Коласовском

Дипломную работу осуществляет на коласовской сцене. Это была сказка «Деревянный король» Валерия Зимина. Позднее сам режиссёр очень критично относился к этой своей работе, определял её так: «Это был провал, философский бред». Позднее Валерий поставит ещё один детский спектакль – «Сказку о четырёх близнецах» по пьесе болгарского драматурга Панчо Панчева. На то время он жил бедно, денег, чтобы снять угол, крышу над головой, у него не хватало, и молодой режиссёр поселился прямо в театре, где и работал. Ночевал в комнате рядом с мастерской главного художника.

Позднее были знаковые постановки, которые принесли режиссёру популярность у витебского зрителя и не только: драма «Старый дом» Алексея Казанцева, народная комедия-притча «Клеменс» Казиса Саи, крупное эпическое полотно «Закон вечности» по Нодару Думбадзе, на камерной сцене – «Бриллиант» Ежи Пшездецкого. Это был тонкий поэтическо-психологический, безусловно авторский, исповедальный театр, в своих постановках режиссёр делился с зрителем своей внутренней болью, волнением о тех моральных, духовных ценностях, которые, как казалось яму, человек теряет.

«Старый дом»

Прежде всего это был спектакль о любви – первой, чистой, юношеской. А ещё о неумолимом времени, которое меняет человека, забирает близких людей и тот микромир, в котором табе было хорошо, уютно. Спектакль пользовался большой любовью у молодёжи. Если просматривать всё прошлое коласовского театра, трудно назвать вторую такую работу, которую бы так любили и зрители, и сами артисты. Это было очень искреннее, щемящее, пронзительное высказывание художника.

А ещё «Старый дом» был очень тонким, атмосферным спектаклем. Он никого не оставлял безразличным, так как каждый, кто приходил в зрительный зал, переживал когда-то и первую любовь, и терял близких, родных людей. На спектакль ходили дважды-трижды, так как каждый показ при сохранении общего режиссёрского рисунка, чудесной музыки Владимира Кондрусевича в исполнении группы «Созвездие» (позднее с ними будет сотрудничать Маслюк и при работе над «Клеменсом») был непохож на предыдущий. Чудесно играли все. И старшее поколение коласовцев: Фёдор Шмаков в роли вредной «крысы», сплетника и злопыхателя Резаева. И среднее поколение: Леонид Трушко в роли домашнего тирана и деспота Максима Ферапонтовича, отца Саши, Тамара Шашкина в роли Таисии Петровны, матери Олега, Татьяна Мархель – мать Саши, Владимир Кулешов и Николай Тишечкин (отец Олега). И молодое поколение – Александр Фролов (Олег), Галина Доля, позднее Наталья Фатеева (Саша). Особенно тонким получился именно этот, последний образ. Между первым и вторым действием проходило четырнадцать лет, и многим исполнителям довелось сыграть своего героя либо героиню как в молодом, так и в зрелом возрасте, и это требовало от них особенного мастерства.

«Клеменс»

Это был ещё один легендарный спектакль. В «Клеменсе» со стихами Владимира Короткевича, Алеся Рязанова, Петра Ламана художник, похоже, опередил своё время, так как затрагивал в самый пик застоя такие вопросы, о которых не принято было говорить в то время громко: о свободе, независимости, национальном самосознании. Завершался он словами песни-зонга главного героя: «И это время, и этот строй не навсегда…» Когда спектакль был показан в Литве, к артистам подходили потрясённые зрители и спрашивали: «И что, у вас такое разрешают?» После показа «Клеменса» в Минске белорусская молодёжь устроила режиссёру настоящую овацию.

Притча о том, как жители деревни Девятибедовки променяли наивеличайший дар – духовную свободу, свои песни и шутки, вежливость и благожелательность – на материальное благосостояние, звучало как философское раздумье о настоящих моральных ценностях. Музыку, свет, цвет, пластику исполнителей – все компоненты спектакля изобретательно разрабатывал Валерий Маслюк ради раскрытия авторской идеи произведения. В начале действия зритель видел крестьян со спокойными и открытыми лицами.Пусть себе одежда у них небогатая и в карманах пусто, зато их объединяет настоящее братство, каждый готов отдать другу последний кусок хлеба. Радостно и искренне звучит в их сердцах чудесные мелодии деревенского музыканта Скалнаса (Пётр Ламан). Но завозят купцы в Девятибедовку племенного быка Клеменса, и начинает разъедать души крестьян жажда наживы. Смолкают песни и смех. Как символ духовной деградации появляются на головах людей глиняные горшки. Клеменс –единственный хозяин событий, мыслей и чувств. Для него подготовлен постамент в центре сцены: мощная фигура Быка (артист Евгений Бовдей в блестящем чёрном костюме, высоких сапогах, с двумя ножами-рогами за поясом, с двумя цепями за спиной) возвышался над всем. Пробуждение совести начинается только тогда, когда музыка Скалнас убивает Клеменса – уничтожает воплощение воинственного зла и бездушной власти. Но это не поможет: души людей крепко держит страх. Суд сурово накажет Алялюмаса (Леонид Трушко), ведь он воспитатель, а  значит, вдохновитель Скалнаса, его сошлют на каторгу.Опять появятся в Девятибедовке купцы. Теперь они привезут племенного коня, он снимет маску, и все узнают «по зубам» натуру ту же – Клеменсову.

В этой постановке трудно было выделить лучшую актёрскую работу. Сценические персонажи отличалисьлись правдивостью народных характеров и одновременно были обобщёнными, возвышенными до символа. Именно так воспринимались мужественный, благородный, тамошний философ-мудрец, смолокур Алялюмас, добрая, справедливая баба Одноглазка (Валентина Петрачкова), нежная Данута (Светлана Окружная), закадычная Лайма (Валерия Войченко), цепкий, шутливый кум Канкалис (Евгений Шипило). В соответствии с жанром притчи существовали на сцене и отрицательные персонажи. Актёры Георгий Дубов (Купец), Евгений Бовдей (Клеменс), Юрий Кулик (староста Давнорас), Зинаида Конопелько (Давнорене) органично сочетали точную характерность, условную гротесковость и сатирическую заострённость.

В 1990-е годы, вернувшись в Коласовский театр, Маслюк создаст вторую редакцию «Клеменса» под названием «Время быка». Но этот старый-новый спектакль уже не будет иметь такого резонанса и популярности, как тот, первый.

«Закон вечности»

В 1981 году театр показал спектакль «Закон вечности» по роману Нодара Думбадзе в постановке Валерия Маслюка. Композиционно произведение строилось как воспоминания писателя Бачано Рамишвили о нелёгкой, но чудесной жизни. Современность чередовалась с эпизодами прошлого, фантастическими снами героя, его мечтами о творчестве, любви, счастьи. Всё это составляло неторопливое течение условно-обобщённого повествования. В спектакле много действующих лиц, сюжетных коллизий.

Режиссёр удачно организовал действие, которое приняло форму народного сказа. При всей лаконичности постановочных приёмов, которыми пользовался Маслюк, образный язык его спектакля был па-современному выразителен. Он широко использовал метафоры, символику (например, ввёл в спектакль образы женщин в чёрном), и это обогащало сценическое произведение. Бачано Рамишвили выступал как носитель авторской философии. От его масштабности во многом зависел успех спектакля. Народный артист Беларуси Владимир Кулешов понял социальную суть образа. Актёр передал основное – кристальную честность, принципиальность своего героя, способность воспринимать чужую боль как свою. Он играл очень сдержанно, сосредотачивал внимание на внутреннем развитии характера. Режиссёр мог очень неожиданно открыть того или иного актёра, расширить его возможности, диапазон. Так, он придумал спектакль для Ларисы Антосевай, возвращал творческую молодость Леониду Трушко, по-иному стремился раскрыть публике Светлану Окружную, использовал богатый потенциал Тамары Шашкиной и Татьяны Лихачёвой, вывел на первый план Тадеуша Кокштыса и Петра Ломана.

Вне Витебска

В 1981-83 годах Валерий Маслюк буквально взорвал тихую жизнь провинциального Могилёва, возглавив местный театр и воплотив ряд громких постановок. В первую очередь – «Здешние» Янки Купалы (ещё задолго до пинигинской постановки),. которые были с 20-х годов под запретом ( в Минске во время гастролей театра на него нельзя было попасть, спектакль шёл в присутствии всего партийного руководства). А ещё – «Судный день» Виктора Козько, «Визит старой дамы» Фридриха Дюрренматта, «Любовь, джаз и чёрт» Юозаса Грушаса, «А кто-то выпал из гнезда» по Кену Кизи.

Позднее он возглавил Государственный русский театр имени Горького в Минске. Среди самых знаковых постановок на столичной сцене: «Гамлет» У.Шекспира, «Мастера» А.Дударева по М.Булгакову (первая попытка воплощения знаменитого романа «Мастер и Маргарита» на белорусской сцене), «Царствие земное» Т,Уильямса, «Бабье царство» Ю.Нагибина, «Знак беды» В.Быкова (за последнюю постановку был удостоен Государственной премии Республики Беларусь). Одновременно он преподаёт в Белорусской академии искусств, выпускает актёрские и режиссёрские курсы (среди его учеников – известный режиссёр-коласовец Антон Гришкевич).

Возвращение

А в 1993 году возвращается в Витебск, где становится директором-художественным руководителем Коласовского театра. Он стремится создать в нашем городе настоящую театральную среду. Возрождает традицию проведения актёрских бенефисов, становится инициаторам проведения театральных марафонов. При нём коласовцы издают свою газету «Раёк». Привлекает к театру меценатов. Содействует проведению в Витебске Международной научно-практической конференции, посвящённой 70-летию Коласовского театра. Именно он впервые вывозит наш коллектив с «Королём Лиром» в далёкое зарубежье, в Германию. Является инициаторам создания студии при театре. И конечно же, осуществляет ряд интересных постановок: «Время быка» (новая редакция «Клеменса»), «Король Лир» У.Шекспира, «Соло для часов с боем» О.Заградника, «Полюби меня, солдатик!» по В.Быкову, «Женитьба» Н.Гоголя, по собственным драматургическим произведениям – «Под солнцем», «Большая грустная рыбина, которая ждёт», «Покатигорошек».

В оригинальной постановке бессмертного произведения Шекспира Маслюк пробовал провести современные аллюзии, поднять историю одурения короля-тирана до уровня космической трагедии, мирового апокалипсиса. Согласно воплощённому им замысла, Земля будто пережила ядерную катастрофу, и вот на обломках былой цивилизации возникает новая, ещё более дикарская. Современные «аллюзии» были обозначены пунктирно: они существовали больше на уровне художественного оформления (сочетание в костюмах персонажей элементов разных эпох, отсутствие декораций, и только на фоне оголённых кирпичных стен большая труба (путь в преисподнюю или на небо?), откуда появлялись и куда исчезали герои спектакля, остатки разбитого вертолёта. Мир, лишенный гармонии, деформированный отвратительными человеческими страстями, а скорее инстинктами, представал в сценическом произведении Маслюка. И только в финале, при появлении детей-ангелов в белых одеждах, возникали светлые краски, мелькал проблеск какой-то надежды.

Не только режиссёр

В драме «Под солнцем», поставленной Мастером по собственной пьесе (его драматургия – отдельная тема, к которой мы ниже обратимся) сосуществуют два сюжетных слоя, два мира – реальный и мистический, которые странным образом взаимодействуют между собой, влияют один на другой, что придаёт произведению черты притчи. Если в реальном мире существует чернобыльская деревня с уничтоженной церковью, спившимися жителями и детьми-мутантами, то рядом находится другое измерение, и там живут ангелы Солнца – души выдающихся личностей, пророков Отчизны, прекративших земное, но не космическое существование – Симон и Евфросинья Полоцкие, Симон Будный, Максим Богданович, Янка Купала и Владимир Короткевич. Они пробуют пробиться к нам, но не слышим мы их, вот в чём дело – как в прямом, так и фигуральном смыслах. Но и этот спектакль Маслюк завершал светлой нотой: маленький ангелочек излечивал земную девочку.

Вообще, тема детства, образы подростков, юношей – преемников волновали, проходили через пьесы, спектакли Маслюка в особенности в последние годы. Вспомним хоть бы «Большую грустную рыбину, которая ждёт» – своеобразный парафраз на тему «Полёта над кукушкиным гнездом». К сожалению, одобрения этот спектакль не получил. Не поняли ни публика, ни театральная критика. Спекаткль затрагивал современные и, так сказать, вневременные проблемы. Мораль, искусство, политика, любовь. Разные слои жизни, разные формы сознания странным образом пересекаются и взаимодействуют.

Действие происходит в психиатрической лечебнице. Сюда абсолютно случайно, па какой-то несуразности попадает молодой юноша (Андрей Викторов). Между ним и врачом-психиатром (Валерий Маслюк) зарождаются дружеские отношения. Впрочем, встретились две особенные личности, обозначенные даром божьего вдохновения: оба поэты (их стихотворения составляют лирический слой спектакля). Они – творческие натуры (не только по своему поэтическому увлечению , потребности души, внутренней самореализации, но и по мироощущению). А значит, не такие, как унылое большинство. Они – противовес безликому «скоту», сытому мещанству, которое заботится только о долларах-марочках. Юноша пишет стихотворные исповеди, слышит внутренние голоса, его взрослый друг разговаривает, в пику всём, на родном языке. Рядом – грязь. А они жаждут очищения. И у героя Маслюка теплится мечта: сбежать отсюда далеко-далеко: в места своего детства, на берег родного озера, где встретить большую грустную рыбину.

Тема преемников развивается и в других пьесах, которые так и не увидали свет рампы – «Всё о-кей, о-кей, браточки» и «Хоба». В первой авторам по-мастерски показан определённый социальный срез современного общества. В вагоне-ресторане скорого поезда, что стремительно отправляется в какую-то зарубежную страну, собралась довольно пёстрая группа пассажиров: тут и вор-уголовник, на которого охотятся следователи, и новый русский, что собирается провести время с несовершеннолетней секретаршей, и старый еврей, что никак не может найти своё место под солнцем, и проныра-карлик, и проститутка…Драматург точными красками, яркими мазками сатирично, язвительно, не жалея рисует целую галерею узнаваемых образов. Ни один из их вначале не вызывает никакой симпатии. Но неожиданно они попадают в ловушку, подготовленную чьими-то ловкими ручками. И один за другим гибнут. Люди становятся жертвами невидимого террориста, которым оказывается… 13-летний «продвинутый» мальчик. Автор словно задаёт вопрос: кокое же оно,  это поколение «next», в чьих руках наше будущее?

В последней пьесе «Хоба», постановку которой режиссёр не успел окончить, показан образ писателя (это своего рода alter ego автора), который сбежал от своей жадной к материальным благам жены и таких же детей куда-то в лесную пущу, в чащу, где вдалеке от людей соорудил жильё. И вот неожиданно судьба в образе волка Хобы подносит ему подарок – замерзшего мальчика-подростка, в дальнейшем также вундеркинда, который делается добрым ангелом-хранителем героя. Только настораживает другое: этот посланец небес невидимыми нитями соединён с миром грешных людей, которые заботятся об одних долларах-марочках. Неслучайно же он не смог спасти героя от самоубийства, и в финале подчиняет своей воле его воскресшую душу (что появляется в образе Хобы – человеческого существа с золотой головой волка).

Последний спектакль

Последней работой Валерия Маслюка на коласовской сцене стал спектакль «Люблю.Надеюсь.Жду» по пьесе шведского драматурга Энтони Сверлинга «Шлюха из Гарлема». Спектакль разворачивался в монологи о театре и резко отличался от первоисточника – пьесы на двоих. Он обрастал персонажами, всё новыми монологами, сопрягался с новыми театральными реалиями и ситуациями. В этом спектакле Маслюк говорил не только о себе, он спешил высказаться о своём театре, об особенном театральном бытии.А ещё о том, как всем нам тяжело существовать. Критика писала, что чем-то спектакль напоминал фильм Феллини о том, как он создаёт ленты. Маслюку здесь было важно всё делать самому: сценическую версию, постановку, сценографию, костюмы, музыкальное оформление. Но больше всего ему была нужна актриса Лариса Антосева (с ней он уже работал над её моноспектаклем «Разговоры в доме Штайн…»), её вера и понимание. Актриса исполняла свою роль искренне, напористо, остро и безоглядно, с непрадказуемыми реакциями и темпераментом. Уже после смерти Мастера артисты сыграли его в Минске, на купаловской сцене, и вырученные деньги израсходовали на издание сборника стихотворений, пьес и графических работ Валерия Маслюка.

В такое сложное и противоречивое время, когда происходило не только материальное, но и моральное оскудение общества, Маслюк пытался вернуть зрителя к вечным ценностям. Вот слова из тогдашних интервью с режиссёром: «Как бы церковь не отказывала театру как духовному учреждению, именно за настоящей духовностью будущее театра… Мне кажется, сейчас самое время говорить с людьми о вечном и нетленном, о том, что существовало, существует и будет существовать. Это не значит, что надо прятаться от серой повседневности, – она есть и исчезнет не быстро, если вообще исчезнет. А вот чудесное, возвышенное может исчезнуть уже завтра… В театр человек приходит не только ради того, чтобы отречься от своих проблем либо поразвлечься, но больше для того, чтобы ощутить себя частичкой Вселенной, дотронуться до вечности через неразрывную связь поколений и духовное наследие».

Валерий Васильевич умер в конце лета, 26 августа 2001 года. В больницу в бессознательном состоянии его доставила «скорая помощь», третья из вызванных. Потому что долго разбирались, кто и где его должен лечить. Если бы всё сложилось иначе, Маслюка, возможно, можно было спасти. А так после сложной операции врачи ещё два дня напрасно боролись за его жизнь. Прощались с Мастером в театре при большом наплыве народа. Похоронили его на родине, в Ушачах.

Окончить наши упоминания об отличном коласовце хочется одним из его стихотворений, посвящённых театру.

Я – вязень турмы, дзе пануюць вар’яты.
Я ў гэтай турме
пакуль што, галоўны вар’ят.
Мне так падабаюцца
Сцены яе і краты,
што я на свабодзе
сумую без гэтых крат.
Тут кожны сумленны
не дужа вясёлы.
Тут злодзей шчаслівы,
тут геній – не Бог.
І кожны гаворыць
пра ісціну словы.
Дай, Божа, ім сілы,
Каб гэтую ісціну
Кожны з іх вытрываць змог.